Репрессированные немцы и их судьбы

[Наталия]

Эта тема редактируется админом. Часть сообщений из неё переносится в другие темы, в основном это "Российские немцы в лицах" и "Работы школьников, студентов о российских немцах" (прежнее название темы "Работы школьников, студентов о своих немецких корнях"). Остальное остаётся в этой же теме. Оффтоп и флуд подлежит удалению.

Убедительно прошу всех, кто размещает в этой теме сообщения, не оставлять здесь ссылки на работы школьников, найденные в Интернете, а сразу выставлять их в теме "Работы школьников, студентов о российских немцах", чтобы потом не тратить время на их перенос.

---

Репрессированные немцы и их судьбы (на примере местного материала)

http://memorial.krsk.ru/Work/Konkurs/8/Morozov.htm

Я не случайно нашла и выставила этот материал. Как это важно в наше время формировать активную жизненную позицию у современной молодёжи, приучать их к тому, что не гоже жить иванами, не помнящими родства и незнающими историю своей страны. И ещё, что важно: историю репрессий в бывшем СССР должны знать не только потомки российских немцев, но и остальные национальности, а особенно русские. Это я познала на собственном опыте. когда жила в русско-язычной среде: училась, общалась, дружила, а окружающие понятия не имели, откуда немцы в СССР. Спасибо тем учителям, которые направляют школьников в такой важной для формирования личности работе.

[Наталия]

Я не о том, что учить язык поздно, я его потихоньку осваиваю, а о другом.
Я - "последний из могикан", помнящий своё немецкое происхождение. В моей семье, разумеется.
Для всех моих( детей, внуков) это всё - мои причуды. Может, я в этом сама виновата, что должным образом не привила им трепетного отношения к нашему немецкому происхождению? Да и когда я могла это делать - работа была, работа с утра до ночи.

[Р. Ридель]

Страдаю, что не владела им всю жизнь и сейчас не владею, хотя очень хочется. Но общаться постоянно на нём не с кем-

Проблема мне знакома, я ведь вырос в детских домах, и немецкий мне пришлось восстанавливать почти как иностранцу.

[streiss]

Наталия, я благодарю Вас за то, что Вы так трепетно относитесь к немецкому языку, к немецкой истории, исследуете свою родословную! A ведь могло быть и иначе. Сколько переселенцев, живущих в Германии, имеющих немецкие корни с 2 сторон, не хотят ничего знать о своей родословной, не хотят говорить по-немецки. Об этом уже говорилось и писалось много раз. Но после Ваших слов мне так хочется выразить Вам благодарность не только значком, но и на словах! Спасибо Вам и всем интересующимся, всем активным на конференции

[Наталия]

История семьи. Зеркало жизни.
(Фризоргер - Кох Луиза Карловна(1904-1980)
и Александр Давидович (1903-1944) из колонии Гримм)
Ученическая работа : Дмитроченко Диана, Петруня Екатерина, Беляева Евгения,
г. Норильск,район Кайеркан.

Время помнить наступило,
Кажется, сегодня мне,
Что у нас с тобою было
Две страны
В - одной стране.
Первая страна вставала
На виду у всей земли,
Радостно рапортовала!
А вторую вдаль везли
Вмиг перерубались корни.
Поезд мчался по полям
И у всех, кто есть в вагоне,
«сто шестнадцать пополам»…
( Р. Рождественский)

Трагедия семьи Кох связана с началом Великой Отечественной войны, именно тогда началось переселение немцев Поволжья. В Саратовской области в селе Гримм жили дедушка и бабушка Лидии Артуровны – Фризоргер- Кох Луиза Карловна (1904-1980) и Кох Александр Давидович ( 1903-1944).




У них была вполне обычная семья: дом, хозяйство, четверо детей, нормальный крестьянский быт. Деревня была большая, проживало там тринадцать тысяч человек, имелся молочный завод. Тогда, до войны, они еще и представить не могли, что предстоит им пережить. Но все изменилось…

В 1941году семье Кох и их односельчанам объявили о том, что все будут отправлены на принудительные работы сроком на 3-4 месяца. Не зная куда, собравшись за сутки, Луиза Карловна, Александр Давидович, дети покинули родные места. Тревожно было, не хотелось расставаться с домом, истошно орал брошенный людьми скот. По улицам в поисках хозяев бродили коровы, овцы.

Ехали больше месяца в вагонах для скота. Приехали в Нижний Ингуш Красноярского края. В 1942 году отправили на Север. В Красноярске на станции Енисей провели целый месяц в ожидании парохода. Жили под открытым небом, прямо на берегу реки. В течение месяца в сопровождении уполномоченных ходили на работу на военный завод. Наконец, их погрузили на пароход «Иосиф Сталин» и отправили в конце сентября «рейсом» до Потапово. Куда, зачем везут? Ничего не объясняли.

В пути следования люди болели. По данным архивных документов были зарегистрированы случаи инфекционных заболеваний: брюшной тиф, дизентерия, корь, скарлатина, цинга (Архивный документ
Докладная крайэпидемиологу тов. Титкову от врача Овчинниковой. Август 1943 года Обследование медицинского обслуживания спецконтингента по Таймырскому национальному округу «С,веча памяти»,, Дудинка, 2006)

Ослабленные и измученные долгой дорогой спецпереселенцы прибыли в село Потапово, расположенное на Енисее. Это было начало осени, уже лежал снег, а теплой одежды не было, негде было и жить. По данным документов, Рыбтрест, в распоряжении, которого прибыл контингент, ничего не подготовил. Людям пришлось размещаться на берегу р. Енисей, в палатках, под лодками, на чердаках, конюшнях. » Уезжая из Красноярска, переселенцы были ориентированы на скорое возвращение, а потому заготовкой витаминоносителей не занимались. Отсутствие витаминов, недостаточное питание, плохие жилищные условия, отсутствие теплой одежды и обуви привело к массовым заболеваниям, обморожениям, замерзаниям.

Документы у спецпереселенцев рвали сразу по прибытию, мы считаем, что тем самым подчеркивали безвыходность положения переселенцев, это было издевательство над людьми.Семья Кох, по словам Лидии Артуровны, вырыла нору-землянку в горе. В ней разместилось несколько семей, отгораживались друг от друга кусками ткани. Страшной была первая зима. Холод, голод, цинга. Умирало столько, что не успевали делать гробы. Мертвых складывали в корзины и сбрасывали в ямы. Бывали случаи, когда родственники скрывали покойников, чтобы лишний день получить на него продуктовый паек. По воспоминаниям бабушки Лидии Артуровны, были случаи людоедства. Много лет спустя, уже перед смертью она рассказывала, что женщины съели ребенка. Умирали родители, оставались дети. Вымирали семьи. Люди до того ослабли, что не в силах были выносить из землянок осиротевших детей. Дети не учились, не было одежды. Помогали взрослым, много работали.

Из мужчин спецпереселенцев образовывали рыболовецкие бригады, рыба нужна была стране, фронту. 6 января 1942 года СНК СССР и ЦК ВКП приняли постановление «О развитии рыбных промыслов в бассейнах рек Сибири и на Дальнем Востоке», которое стало программой ускоренного развития рыбной промышленности в этих районах в годы войны.

Занимавшиеся всю жизнь земледелием, спецпоселенцы не были рыбака-ми. Ветер, вода, грязь, а летом комары и мошки, от укусов которых заплывали глаза, было тяжело, а ведь еще нужно было тянуть пятисотметровый невод. Добрым словом, вспоминает, Лидия Артуровна, энца Петра Спиридоновича Болина. Он учил правильно заметывать и вытаскивать снасти, чинить и плести рыболовецкие сети.

Бывали случаи, когда местные жители принимали в свои семьи осиротевших детей.

Ближе к осени стало холоднее, чаще дули северные ветры, но вода еще сохраняла тепло. Чтобы согреться, заходили в воду по пояс. Когда же выходили, одежда тут же замерзала. За время короткого отдыха она не успевала просохнуть, и от нее несло сыростью. Рыбалка неводом продолжалась до 5 октября. Рыбачили босиком 12-18 часов в сутки. Очень страдали от посещения уполномоченных Энгельсона и Микова, отличавшихся особенной придирчивостью и жестокостью. Они следили за каждым шагом спецпоселенцев. Не разрешали брать рыбу, заглядывали в кастрюли, проверяя, не рыбу ли они варят. Лидия Артуровна вспоминает слова бабушки, о том, что когда-нибудь эта рыба застрянет у них в горле - так говорил дед. Однажды был случай, когда чуть не забили до смерти двенадцатилетнего мальчика только за то, что тот взял немного овса. Это было в первую, страшную зиму, когда люди умирали от голода. Чувство голода было постоянным. Особенно страдали дети. Даже после войны еще варили и ели песцов и горностаев.

Ежемесячно спецпереселенцы должны были отмечаться у коменданта. И каждый раз они слышали: «Вы здесь – навечно. В случае побега будете расстреляны». А куда было бежать голодным, слабым, раздетым? Они понимали, что идет война, и они должны хорошо работать.
Интересны в этой связи воспоминания и размышления Льва Петри, который проживает ныне в Германии, в Гамбурге. В 1942 году он был выслан с матерью на Таймыр. В своей книге «Немцы Таймыра» (2006), в которую вошли воспоминания спецпереселенцев, живущих ныне в Германии, Латвии, Лео Петри утверждает, «что в 1942-1944 гг на Таймыре в отношении спецпоселенцев разных национальностей кремлевскими вождями был совершен геноцид, в результате которого было уничтожено до 70% завезенных на Крайний Север людей». За основу своих расчетов Лев Петри берет статистические данные по двум поселкам - Потапово и Усть-Хантайка: «Из 1950 человек спецпоселенцев, завезенных в эти два поселка, смертность за три года составила 1370 человек, то есть 70%». По воспоминаниям Фриды Мусс, опубликованным в книге «Свеча памяти», из полутора тысяч человек, завезенных в Потапово, к 1945 году оставалось всего 400.

Труднее всего приходилось одиноким людям и осиротевшим детям, которых определяли в детские дома. По данным медиков, обследовавших спец-контингент, из 7626 человек, завезенных в округ в 1942 году, 1589 человек составляли дети до 14 лет.

Для семьи Кох самые тяжелые воспоминания связаны с 1944 годом, ко-гда умер Александр Давидович.

Оказавшись в суровых климатических условиях, в экстремальной ситуации, под надзором комендатуры, оторванные от привычного уклада жизни, не имея навыков ведения северного промыслового хозяйства, спецпоселенцы могли рассчитывать на единственную возможность выжить – получить работу и хорошо работать, но этой работы хватало не всем, что было большой трагедией для людей. «Пропитание себе мы должны были добывать в воде, воздухе, в тундре. Добудешь, сдашь продукцию – получишь продуктовые карточки», - говорит, вспоминая слова бабушки, Лидия Артуровна. Слабые и больные были обречены, и не было сил вырваться из подневольных сетей. Их удалось разорвать лишь в 1956 году, когда спецпоселение было отменено.

Сын Луизы Карловны и Александра Давидовича, Артур Александрович, женился на женщине, приехавшей из села Кашевичи Смоленской области в Потапово, чтобы бороться с неграмотностью населения - Николаенкого – Кох Анне Кузьминишне

По воспоминаниям Лидии Артуровны, мать постоянно находилась в тундре, она ездила по стойбищам и учила местных ребятишек читать и писать. В 1950 году 27 ноября родилась Лидия Артуровна Кох. Воспитывалась она у бабушки, в семье в основном говорили по – немецки, поэтому и Лидия Артуровна в настоящее время хорошо говорит на этом языке. В своих воспоминаниях Лидия Артуровна, очень часто ссылается на воспоминания своих родственников, в частности тети и дяди -Бригитты и Александра Артуровича Ваккер

Особо Лидия Артуровна подчеркивала, что бабушка очень долго не говорила о причинах переезда в Потапово и обо всём, что с этим связано. Мы считаем, что говорить об этом просто боялись, опасались за судьбу детей и оставшихся родственников. Затем в 1952 году, родилась сестра Татьяна Артуровна, проживающая сейчас в Норильске. А 26 ноября 1953 года Кох Владимир, до сегодняшнего дня проживающий в Потапово. В 1958 году Лидия Артуровна пошла в школу, она не была ни октябренком, ни пионером. Она вспоминает, что отношения к семьям спецпереселенцев в школе было негативным, помнит, что даже ее, внучку спецпереселенцев, уже после смерти Сталина и отмены спецкомендатуры дразнили фашисткой. Наверное, люди опасались общаться с ними, боясь пострадать от этого. И настраивали своих детей против них.
Семь классов Лидия Артуровна закончила в Потапово. В 1961 году ее отец был принят в ряды коммунистической партии и стал первым коммунистом в селе. Раз такое стало возможным, что немец, спецпереселенец был принят в ряды партии, значит, в государстве и обществе начались перемены. Примерно в 1965 году семья Артура Александровича переехала на рыбозавод, расположенный в 4 км от Дудинки. Дети учились в Дудинском интернате и только по выходным бывали дома. После окончания 8 – ми классов Лидия Артуровна пошла, работать уборщицей в пекарню. Впоследствии освоила профессию пекаря. Затем уехала В Черногорск, Красноярского края, где год училась на киномеханика, по направлению вернулась в Дудинку и работала в кинозале. 1970 году вышла замуж, 1971 году родила дочь, 1973 году погиб при исполнении служебных обязанностей муж, который был штурманом гражданской авиации

Еще один интересный факт, вспоминает Лидия Артуровна – очень хотела стать комсомолкой, но у себя в Дудинке, боялась об этом даже подумать. Лет в 18, поехала в туристическую поездку в Ульяновск, на родину вождя революции и основателя Советского государства В.И.Ленина, в этих памятных местах, принимали в комсомол. Лидия Артуровна вспоминает: « когда спросили – кто хочет вступить в комсомол? – я очень обрадовалась, а когда поин-тересовались было ли я пионером, я солгала и сказала, что была и вот там в Ульяновске меня приняли в комсомол.»

Сегодня Лидия Артуровна, ее дочь и внучки проживают вместе в Кайеркане. Лидия Артуровна делает очень многое, для того чтобы не забыта была память тех, кто безвинно пострадал в те страшные годы.

В феврале 1991 года на Таймыре состоялась окружная конференция немцев. 28 августа 1991 года, в день 50 летия со дня выхода указа о переселении немцев из районов Поволжья, в Дудинке впервые прошел День памяти жертв политических репрессий.

Ежегодно в нашей школе отмечается День памяти жертв политических репрессий, проходят классные часы, встречи с работниками музея и с очевидцами тех трагических событий. На одну из таких встреч была приглашена им Лидия Артуровна, которая прочла свое стихотворение.

Пусть эти дни запомнят навсегда,
Пусть эти дни запомнятся навеки
Как дни войны, Чернобыля года,
И пусть не повторятся никогда,
Оставшись лишь в сознанье человека
Пусть будет вечный покой тем,
Кто пережил репрессии и голод
О них мы память в сердце сохраним,
Пусть дети, внуки тоже это помнят.


Лидия Артуровна Лубышева-Кох с учениками 10 класса г. Норильск. Кайеркан.

[Наталия]

«Я плачу»
Валентин Раймер

Я письма читаю. В них боль и страданья.
«Был срок нам для сборов короткий назначен…»
«Мы в Бальцере жили…» Другие названья…
Кавказ и Поволжье… - Читаю и плачу

«Враги и шпионы мерещились всюду:
Душить и давить их… А как же иначе…»
«Наш домик у Волги никак не забуду.
Он снится мне часто…». – Читаю и плачу.

«В вагоне нас было, как в бочке селедки…
Звучало в ушах завыванье собачье…
Прощались они, не щадя свои глотки,
Собаки, как люди…». – Читаю и плачу.

«В степи нас ссадили… Мы рыли землянки…
Уж холодно было, дожди шли в придачу…»
«В сибирской тайге, на глухом полустанке
Сестру схоронили…». – Читаю и плачу.

«Отца еще раньше у нас расстреляли…
Семью же сослали в поселок рыбачий.
Потом нашу маму с конвоем забрали.
Остались одни мы…» - Читаю и плачу.

«Мне было тринадцать, братишкам по восемь.
В колхозе пришлось мне работать-батрачить.
«Где мама, где папа? Скажите, мы просим».
«В трудармии ваши…» - Читаю и плачу.

«В трудармии люди как свечи сгорали…
День зимний короток, холоден и мрачен…
Умерших весною во рвы побросали…
Без знака могилы…» - Читаю и плачу.

«В поселке соседнем сестра умирала.
Пошел я проститься. Но вот незадача…
Закон я нарушил. Ни много, ни мало…
«Десятку» мне дали…» - Читаю и плачу.

«Был в школу зачислен уже переростком.
А там я внезапно врасплох был захвачен.
Смеясь, издевались жестоко подростки…
Плохим был мой русский…» - Читаю и плачу.

«Имел в аттестате пятерки я только.
В Москву захотелось. Желаньем охвачен.
В Москве запретили учиться, поскольку
Я – немец российский…» - Читаю и плачу.

«Отказ мне прислали. Не немец теперь я…
Язык я не знаю. С годами утрачен.
Родился на Волге. Был сослан в Сибирь я,
Как немец… Не важно…» - Читаю и плачу.

Страшны и жестоки былого картины.
День нынешний тоже неласков. Задача:
Крепиться, бороться. Не плачут мужчины.
А я все читаю… Читаю и плачу.

[Наталия]

"Новая газета" Спецвыпуск "Правда ГУЛАГа" от 19.01.2011 года №01

http://www.novayagazeta.ru/data/2011/gulag45/00.html

Бригитта Генриховна Ваккер (Гинц). Родилась в 1927 г. в с. Гуссенбах Автономной Республики Немцев Поволжья (АССРНП). По указу от 28 августа 1941 г. выслана в Красноярский край. С 1942 г. на спецпоселении в пос.Усть-Хантайка. Работала рыбачкой, ветфельдшером в оленеводстве. Знатный зверовод Таймыра. Умерла в 2002 году. Из ее дневниковых записей, 1992 год:

«В 1941 г. мне было 14 лет, брату — 16. Родители умерли. Чтобы продолжить учебу в школе, мы переехали в г. Энгельс к знакомым, которые приняли нас как родных. 31 августа отправились в школу на торжественную линейку, но радость наша была омрачена. Директор школы скомандовал: «Немцы, два шага вперед». И с этих двух шагов начались наши мытарства. 2 сентября к домам, где жили немцы, подъехали подводы, погрузили на них необходимые вещи, среди которых не должно было быть деревянных предметов, и мы навсегда распрощались с нашей малой родиной.

В Сибири работала в колхозе. В июне 1942 года объявили, что семьи, в которых нет малолетних детей, должны на четыре месяца выехать на Север. 24 июня немцев в возрасте от 14 до 30 лет высадили на берегу Енисея. Нас было 105 человек. Станок, куда нас привезли, назывался Усть-Хантайка. Было в нем всего четыре дома и магазин. Организовали немецкий колхоз «Северный путь». Принялись убирать территорию и строить шалаши для жилья. Образовали рыболовецкие бригады. Правильно заметывать и вытаскивать невод, чинить сети нас научил местный житель, энец Петр Спиридонович Болин. Ближе к осени стало холоднее, чаще дули северные ветры, но вода еще сохраняла тепло. Чтобы согреться, мы заходили в воду по пояс. Когда же выходили из воды, одежда тут же замерзала. Рыбалка неводом продолжалась до пятого октября. Рыбачили босиком по 12—18 часов в сутки.

В сентябре завезли последнюю партию спецпоселенцев — немцев, латышей, литовцев, эстонцев. Разместили их на чердаках, в палатках на берегу Енисея. В поселке было уже более пятисот человек.

1942—1943 гг. …Зима, холод, голод. Цинга унесла более половины населения. Только в марте-апреле, по неполным данным, умерло более восьмидесяти человек. Не успевали делать гробы. Днем похоронная бригада увозила гробы с покойниками, ночью умерших сбрасывали в ямы, а гробы возвращали для «очередников» (гробы, как явствует из архивных документов, были инвентарными — их использовали от жилья до могилы. — А. Т.). Бывали случаи, когда родственники скрывали покойников, чтобы лишний день получить на него продуктовый паек. Умирали родители, оставались дети. Вымирали семьи. Люди до того ослабли, что не в силах были выносить из землянок осиротевших детей. Тогда освободили одну из землянок и в корзинах сносили в нее сирот.

Мы ждали окончания войны, жили верой в лучшее. В ночь на 9 мая 1945 года мы работали на заготовке дров. Помню, что было очень морозно. Подъезжая утром к поселку, мы увидели бегущую Марию Гроо. Она размахивала красным платком и кричала нам: «Победа! Оставляйте санки, выходите на митинг!» Радости не было предела. Мы верили, что вернемся на свою малую родину».

Гильда Георгиевна Малышева (Протт). Родилась в 1925 г. в селе Варенбург АССРНП. В сентябре 1941 г. выслана в Красноярский край.

«Жили мы недалеко от Волги. Я рано осталась сиротой. Мама умерла от родов, отец тоже вскоре умер. Воспитывала меня старшая сестра. Вместе с ней осенью 1942 г. мы оказались в деревне Паровая Березовского района Красноярского края. Через год, в сентябре 1942 г., нас вывезли на Таймыр. На станке Никольском был колхоз им. Кирова. Стали рыбачить, охотиться. Каждый месяц пятнадцатого числа мы должны были отмечаться в комендатуре. Боялись, чтобы мы не убежали. Без одежды и документов бежать было некуда. Страшно было в первую зиму 1942—1943 гг. Люди голодали. Шкуры от оленя, чешую рыбную ели. Одинокие девочки-подростки от голода съедали себе пальцы. Многие замерзали в тундре, так как не было сил везти на себе дрова или рыбацкие сети… Всего досталось, тяжело было. Рыбачили в ботинках до середины октября. Уже морозы в это время были, река замерзала. Вот теперь суставы ноют, болею все время». (Записано в пос. Потапово в 1992 г.)

Луиза Давыдовна Фильберт. Родилась в 1923 г. в с. Кинд Ундервальденского района АССРНП. В июне 1941 г. окончила Марксштадтское педагогическое училище, в сентябре выслана в Красноярский край. С 1942 г. находилась на спецпоселении в Усть-Енисейском районе. С мужем выехали на Волгу лишь в 1996 г.

«19 июня 1941 г. в нашем педагогическом училище был выпускной вечер, а через три дня началась война, которая перевернула всю нашу жизнь. 31 августа я встречалась со своими будущими учениками, а после обеда узнала известие о том, что немцев переселяют. В этот же день школу заняли солдаты. 4 сентября вся семья — я, мама, брат — навсегда покинула свой дом. В июне 1942 г. с первой партией спецпоселенцев нас отправили по Енисею на север. 1 июля высадили нас на Носоновских островах, недалеко от пос. Усть-Порт, прямо на песок. Люди лежали вдоль берега Енисея. Поднялся шторм, и всех прикрыло песком. В поселке оказались магазинчик да рыбоприемный пункт. Домов не было. Решили строить жилье из дерна. Строили в основном женщины и дети-подростки, так как здоровых мужиков забрали в трудармию. С июля до середины октября жили в шалашах. К этому времени организовали колхоз «Рыбак Севера». Стали рыбачить. Нам все время повторяли: «Ваша еда в Енисее». Рыбачили до глубокой осени босиком по снегу. Первый человек у нас умер 12 ноября. Хоронили его в Ладыгином Яру. Одного молодого заживо заели вши. В декабре началась цинга. У людей воспалялись десны, суставы. Продукты выдавали только до января. Чтобы спастись от голода, люди варили и ели леммингов. В первую зиму от цинги и голода погибло человек двадцать. Это была самая трудная зима. В марте привезли оленью кровь и хвою. Заставляли всех пить по полстакана этого горького отвара. Тяжело болели моя мама и брат, а я кое-как ходила.

Трудно было, но жили надеждой на то, что после войны во всем разберутся и мы сможем вернуться домой. Думали: «Как же будет Волга без нас?» В 1948 г. нас заставили писать расписку о том, что мы никогда не вернемся на свою родину, что останемся здесь навечно. В 1956 г. многие из спецпоселенцев выехали на родину, остались в основном немцы. Им возвращаться было некуда». (Записано в пос. Усть-Порт в 1991 г.)

[Наталия]

Столько уже перечитано материалов о жизненных судьбах перенёсших трагические , суровые годы депортации, трудармии, репрессий, не пересчесть. Но встречаются всё новые и новые. И каждый раз меня просто потрясают стихи, написанные кровью сердца, невыплаканными слезами той памяти, которую ничем не стереть. Они должны навсегда остаться в генах их потомков, т.е. в нас с вами, в генах наших детей и внуков. В памяти народной. Поэтому буду выставлять на форуме всё найденное о нашем народе, его трагедии, его потерянной Родины, дорогой и любимой Волги, пока живу, пока дышу.

Памяти трудармейцев посвятил свое стихотворение А. Юнг:

И лютой стужей - в лес, каменоломни...
Под окрики, собак рычанье, вой
Бригадо - трудармейские колонны
Здесь шли на труд, как на последний бой.

Терялась вера. И терялись силы...
Упавшие подняться не могли.
И далеко отцовские могилы -
Поволжская святая горсть земля.

Ах, как горьки твои печали сердца,
Народ, не удостоенный наград!
Их не забыть - погибших трудармейцев -
Немецкого народа страшный вклад.

Где бьет волна в плотинный, темный камень,
Прохожий, не спеши, остановись!
И скромно поклонись здесь вместе с нами
Тем, что погибли, утверждая жизнь.

http://www.samddn.ru/index.php?option=c ... Itemid=175

[Р. Ридель]

Депортацию и ссылку пережили не только те, кто родился немцем, досталось и русским женщинам, которые "к несчастью" оказались замужем за немцем. Когда мою маму увезли в трудармию, меня, мальчишку, приютила тётя Шура, русская женщина, высланная в Сибирь вместе с мужем-немцем. Из моих воспоминаний:
"С моей мамой тётя Шура была знакома ещё по Саратову, но последние несколько лет они о друг друге ничего не знали. Здесь в Сибири они виделись всего два раза, и каждая их встреча была не совсем обычной.
Тётя Шура была русской. В Саратове она вышла замуж за немца, но сохранила свою девичью фамилию - Яковлева Александра Семёновна. В 41-м году её, как жену немца, выслали вместе с мужем в Тюхтет. Мужа взяли в трудармию, и, решив, что с русской фамилией её в Сибири ничего не держит, она вернулась в Саратов. Там быстро установили, кто она такая и откуда она приехала. От ареста её спасло только то, что она на последних месяцах ждала ребёнка. Ей сказали, что если она не вернётся в Тюхтет, её посадят. С большими трудностями она добралась до станции Боготол. До Тюхтета было ещё сорок километров, но регулярного транспорта туда не было. И она застряла на станции без еды и без денег.
В то время на станцию пришёл санный обоз с зерном из нашей Аскаровки. Сдав на элеваторе зерно, сопровождавшие обоз женщины, среди которых была и моя мама, решили сходить на вокзал. И мама увидела там тётю Шуру.
Грязная, уставшая, с большим животом, она ходила по перрону и просила милостыню. Плача, они обнялись. Выслушав её историю, мама отвела её к своим саням, чем смогла покормила. Потом закутала её в тулуп и так довезла до Тюхтета, через который проезжал обоз.
А на следующий год, случайно проходя мимо военкомата, тётя Шура увидела маму в толпе мобилизованных женщин. Плача, та ей рассказала, что оставила сынишку в деревне у чужих людей. И тётя Шура пообещала, что возмёт меня к себе.
Две эти встречи во многом определили мою судьбу. Ещё неизвестно, как бы она сложилась, если бы я остался в деревне, из которой я, как спецпереселенец, не имел права выехать. Так и бы и остался малограмотным, какими оказались многие мои сверстники, высланные на окраины Сибири и Средней Азии."

[Mina]

Джентльмен и мальчик

Как-то дождливым днем добрый старый джентльмен заметил мальчика, продавца газет, который ежился в дверном проеме, пытаясь защитить свой товар от сырости.
Покупая у парнишки газету, джентльмен сказал:
«Мальчик мой, тебе, похоже, очень холодно здесь стоять».
Мальчик поднял голову и с улыбкой ответил:
«Было холодно, сэр, пока вы не подошли»…»

Джон Темплтон

[RollW]

Джентльмен и мальчик

Как-то дождливым днем добрый старый джентльмен заметил мальчика, продавца газет, который ежился в дверном проеме, пытаясь защитить свой товар от сырости.
Покупая у парнишки газету, джентльмен сказал:
«Мальчик мой, тебе, похоже, очень холодно здесь стоять».
Мальчик поднял голову и с улыбкой ответил:
«Было холодно, сэр, пока вы не подошли»…»

Джон Темплтон

Я лично понял почему мальчику стало теплей и за это я бы тоже, как и три предыдущие участника, поблагодарил бы за эту публикацию. Но сделал бы это в другом случае. А почему это имеет отношение к теме " Репрессированные немцы и их судьбы" ? Тут видимо промашка?!

[Mina]

простите, но для меня имеет, так как моя бабушка шедшая пешком 400км по Сибири в Новосибирск находила ночлег и кусочек хлеба у семей других национальностей.

[Наталия]

А почему это имеет отношение к теме " Репрессированные немцы и их судьбы" ? Тут видимо промашка?!

А я в этом увидела прямую связь с темой "Репрессированные немцы и их судьбы". А связь, мне думается, в том, что среди мира жестокости, который нёс сталинский режим, находились , может, редкие, но всё-таки островочки человечности, которые играли пусть не основную, но всё же ощутимую роль в отдельных эпизодах жизни наших дедов и отцов, бабушек и матерей, которые помогали им выжить и остаться людьми
в этом бесчеловечном аду. А, может, кто-то ещё что-то чувствует, то... поделитесь.

[tischler58]

Лично я оценил высказывания предыдущих форумчан за то, что в НАС ещё осталось чувство личного сострадания!

[RollW]

А почему это имеет отношение к теме " Репрессированные немцы и их судьбы" ? Тут видимо промашка?!

А я в этом увидела прямую связь с темой "Репрессированные немцы и их судьбы". А связь, мне думается, в том, что среди мира жестокости, который нёс сталинский режим, находились , может, редкие, но всё-таки островочки человечности, которые играли пусть не основную, но всё же ощутимую роль в отдельных эпизодах жизни наших дедов и отцов, бабушек и матерей, которые помогали им выжить и остаться людьми
в этом бесчеловечном аду. А, может, кто-то ещё что-то чувствует, то... поделитесь.

Куда уж нам с нашими мужицкими повадками в Ваш утончееный поэтический мир. Где уж нам увидеть ту иносказательность. НУ НЕ ДАНО. ПРОСТИТЕ ПОКОРНЕЙШЕ!
Обещая больше и близко не подходить к тем темам, что Вы открыли. Пора и мне, как и многим другим, покинуть сии пенаты! Только очень напоследок хотелось бы прочитать рассказ о лично ВАШЕЙ репрессированной семье! Будьте добры!

[Наталия]

Вилли, что же я Вам плохого сделала и за что такие негодующие строки? А я вот Вам очень благодарна за то, что Вы открыли тогда, давно, когда я только пришла на форум, мне глаза на мою маму, которая спасла нашу семью. А я своим умом до этого дойти не могла. Ну что же, раз Вы просите меня рассказать о моей репрессированной семье, тогда слушайте. Нас депортировали в декабре 1941 года. Семья наша жила в г.Бузулуке Оренбургской области. Мне было всего 1 год, когда мы, как и все, в телячьих вагонах в трескучий мороз ехали тоже неизвестно куда. Я была очень больна, была высокая температура, по рассказам мамы. С тяжёлыми последствиями для меня, но об этом я умолчу.Выгрузили нас не в Сибири, а на границе с Казахстаном, в Кваркенском районе Оренбургской области. Жили в деревне Уртазым.
Отец был в трудармии, сначала в Челябинской области, а позже в Таджикистане, на урановом руднике.
Там же он отбывал и спецпоселение. Вернулся домой в 1953 году. Маме досталось несладко. Тяжёлая работа на лесоповале подорвала её здоровье. Но она была по жизни очень стойким человеком, на судьбу не жаловалась и боролась за семью, как могла. Да я на форуме писала обо всём этом и в стихах, и в исповеди своей. Отец вернулся тоже очень больным. Всю жизнь его мучили болезни. Мне как-то странно всё это писать специально для Вас, будто я в чём-то перед Вами провинилась. Не может же быть у всех на всё одинаковое мнение. Я бы написала больше, но как-то душа не лежит писать именно сейчас. Может, как-нибудь позже соберусь и напишу. Если я чем-то лично Вас обидела, то прошу у Вас прощения. Только скажите, что же я не так сделала? С уважением Наталия.

[Alexander-57]

Наталья Николаевна!
Спасибо Вам за все, что вы делаете на форуме! И не обращайте просто внимания на всякие нападки со стороны Вилли и спокойно продолжайте свою деятельность на нашем форуме. Вилли , я смотрю со стороны является у нас только своеобразным критиком действий других форумчан и особенно Ваших, а с его стороны пока, как видно не открыта и не имеет развития ни одна тема, касающаяся истории наших предков, а в основном только имеются сообщения с критикой на действия отдельных форумчан, а особенно Ваших. Мы Вас в обиду не дадим, будьте спокойны! Я никогда за всю мою деятельность с 2008 года на этом форуме не вмешивался ни в какие споры, такое мое кредо и они мне ни к чему, для меня главное это история нашего народа и моих предков, но тут уже и я не смог спокойно наблюдать за этими действиями Вилли. И это не Вы должны извинения у него просить, а наоборот он у вас за постоянные не всегда оправданные претензии к Вам. Извините, но уже накипело за этим всем наблюдать молча.

[админ]

Удалять последние сообщения уже нет смысла. А вот продолжать эту дискуссию не советую! Любое сообщение не по теме будет удалено безоговорочно.

[Mina]

Фото

[Наталия]

Не спится что-то этой ночью. Лежу и вспоминаю. Вспомнила отца, который фактически совершил побег, когда их труд-армейский эшелон перегоняли с одного места на другое.И он шёл через наш город. В каком это году было, я точно не помню, но моя память мне подсказывает, что я, видимо, или уже училась в школе, в 1 классе, или ещё была в дошкольном возрасте. Скорее, второе. На стук в дверь, я открыла. На пороге стоял мужчина, обросший, в лахмотьях. Я испугалась, но это оказался мой отец. Я ведь его не знала. Мне в 41-ом было всего год. Но письма я ему писала, с помощью мамы, я это хорошо помню, когда училась в 1 классе. Потом он догонял эшелон. Считаю, что это был очень отчаянный поступок, хотя, видимо, его кто-то подстраховывал. Я так думаю. Вспомнился дядя, родной брат отца. Он был в трудармии в Кимперсайлаге, так и остался там на поселении, после чего женился на местной, жил там уже, когда комендатуру посещать не надо было. Умер рано, но был очень там уважаемым человеком. Работал автомехаником. По рассказам тёти, которая вместе с моим отцом и моим дедом ездили его хоронить.
Вспомнила свою прабабушку Сюзанну, хотя я её не видела никогда. Она в 1932 году приезжала в Бузулук из Немповолжья, жила тогда в Гларусе, в другой уже семье, т.к. мой прадед рано умер. Жила в Бузулуке в семье моего деда Эдуарда, но потом след её пропал. В семье говорили, что была сослана в Сибирь, в Алтайский край вместе с моим дедом. Но дед потом вернулся, а прабабушка нет. Видимо, она умерла там. Но больше я что-то припомнить не могу, т.к. при мне не всё говорили. Но то, что деда долго не было, это я знаю, семья очень бедствовала и голодала. Не знаю, зачем я это пишу. Видно, захотелось выговориться.
Мой дедушка в трудармии не был. Жили в четвером в деревне Уртазым, куда нас депортировали: бабушка, дедушка, мама и я.Дед мой с 1887 года, может из-за возраста не забрали в трудармию?Бабушка - русская, мама тоже. Помню, что мама была сначала на русской фамилии, только позже её поменяла на Шмидт. Её многочисленные письма в кремль о нашем возвращении домой, в г. Бузулук, тоже считаю смелым поступком. Ведь могло закончиться всё это плачевно для неё и меня, естественно. Когда нас всё таки в конце 44-го вернули в Бузулук, мы не могли въехать в свой дом, в нём проживал полковник с семьёй. Мы скитались по чужим дворам долго. В 45-ом я себя уже помню дома, но жили не одни, там продолжали проживать члены семьи того полковника. Но дом после этого проживания выглядел уже плачевно, по рассказам, бабушки. Межкомнатных дверей не было,видимо, были сняты и сожжены. Остались только навесы. А деревня Уртазым мною запомнилась смутно, но вой волков помню очень хорошо.

[assanath]

Leutem seid doch nett zu einander!!! Можно иметь разные мнения и взгляды, но зачем же агрессивно нападать друг на друга. Мне, например, очень понравился рассказ Мины. Мы рассказываем о страданиях и несправедливости по отношению к нашему народу, но нельзя забывать о чисто Человеческих поступках. Пусть от каждого ис ходит тепло, как от этого джентельмена. Так было и с нами, и с нашими предками. Всегда находились порядочные и добрые люди. Мою маму спасла после войны еврейская семья. В то время (да и до сих пор) никогда не говорилось в открытую о насилиях, а случаи эти были нередкими, когда начальники и ГПУшники выбирали себе наложниц из бесправных трудармейских женщин. Когда такая угроза нависла над моей мамой, она прибежала во 2-ю школу нашего города Орска, зашла к директоу и попросилась к нему на работу. Он, видимо, сразу понял, что ей грозит, мама была очень красивой. Исаак Моисеевич обнял ее и сказал ей: "Моя ты девочка, пойдем со мной, ты будешь у нас жить." Она почти 5 лет прожила в этой семье, официально числилась домработницей. В то время это было нормой, когда любой начальник мог взять себе домработницу. До самой маминой смерти она поддерживала контакт с Исааком Моисеевичем и Ириной Николаевной.