Andreas Raith писал(а):Чего, например, стоит утверждение саратовского профессора Любомирова о том, что поволжских немцев приглашали как носителей культуры) и написана лишь небольшая часть от задуманного. Возможно, я к ним ещё вернусь.
Возвращайся, Андрей, возвращайся!
Очень интересна и полемика, которая родилась на базе сказанного. Ведь познавательный интерес есть ГЛАВНОЕ, на чём стоит наш ФОРУМ. Но он не может "стоять скромно в сторонке" и не сопровождаться обсуждением, даже и с эмоциями. И как показывает жизнь, эти-то обсуждения часто нам дают дополнительные знания. Кто-то о них слышит впервые, а кто-то вспоминает то, что уже знал, да только забыл где. Я, в основном делаю заметки для себя из прочитанного, но не всегда. Скажем, когда читаю не дома, а в транспорте.
Хочу выразить благодарность Андреасу Идту за напоминание известных мне фактов.
Но я сейчас хочу вернуться к АЛЬМАНАХУ. Продолжаю свои размышления.
Ридель Карл
Сибиряк
Эмилия
Оба рассказа написаны мастерски. В текст вкраплены описания природы. Читая, любовалась слогом автора, умело выстроенным сюжетом. И оба рассказа - дополнения к тем познаниям о судьбе российских немцев, которые создают общую картину горемычной жизни народа в 20 веке. Начатое скитание в 18 веке продолжалось уже в начале 20-го. Читаешь рассказ и думаешь - сколько же подстерегало наших предков разного рода невзгод. Не было им ни конца, ни края. Рассказ "Эмилия" меня просто потряс. Начало изложения предвещало встречу с близким человеком, которого поглотила трудармия. Но такое бывает только в придуманных сюжетах, на радость читателю. А здесь, в рассказе, - реальная история да не о ком-то, а о женщине-немке, хотя и российской. Кому-то везло в этой беспросветной жизни того лихолетья на хороших людей, а вот на Эмилию Шмидт, героиню рассказа, ополчились все тёмные силы. Самодур-следователь и его подручные и даже учитель школы, что особенно мерзко. А разве она была единственной женщиной-немкой, которой пришлось выдержать столько унижений и физического насилия? Сколько их было в те годы! Как же всё это забыть? Ком в горле не проходит.
Роберт Ридель
Маму увезли
Мой отец
Название этого повествования будто пришло оттуда, из 43-го. "Маму увезли", - так, видимо, запечатлелось в памяти тогда у 10-и летнего Роберта. Сколько в этих двух словах заключено горечи и тоски, ведь мальчик был разлучён с мамой своей на долгие десять лет.
" До сих пор стоит перед глазами морозный солнечный день, долго-долго уходит от меня плачущая мама, и её голубое городское пальто ярко выделяется на белом снегу". - это, пожалуй, было прощанием десятилетнего Роберта с его детством. Как это страшно. Идёт война. А дети, вырванные из рук матерей, в детских домах. Царило безумие. И оно считалось нормой. Искусственно разлучались близкие, так же с лёгкостью безумцев, наделённых властью и силой. Дети становились сиротами и бродягами. Разрушалась основа любого государства - семья.
Воспоминания об отце трогают особым оттенком уважения и гордости. Сын - без отца и матери, но гордость за них, уважение к ним сохранены.
Сотникова Ирина
ПАПА
Ирина Миллер из семьи, отец которой из Борегарда. Мне это особо приятно – одна из моих прародительниц тоже из Борегарда. Трогают её данные. Отличница всегда и во всём. Да ещё мастер спорта. И семья спортивная. Но главное, что с детства интересовалась историей немцев Поволжья.
Воспоминания об отце начались с бабушки... Какую огромную роль вы играли в жизни ваших внуков и внучек. С вами всегда ассоциируется особая теплота и уют дома. Ваши руки – самые нежные. Ваши рассказы – самые важные. Жизнь, описанная в них, - самая счастливая. Но это всё в прошлом, когда сады цвели, арбузы зрели, Волга вместе с вами радовалась. О плохом вы внукам не рассказывали. Они это читали в ваших глазах, которые были порою так грустны. Да окружающая действительность порою была не такой, как в их рассказах.
«... Я вижу злые лица людей, слышу колючие реплики, брошенные в наш адрес... лица, перекошенные злобой, ненавистью и недоумением, не забуду никогда...»
Слова Ирины «...Почему мы не такие, как все? Кто мы? Почему живём здесь? Эти вопросы не дают мне покоя...» подтверждают мои мысли, которые устойчиво сохранились до сих пор – мы, дети российских немцев, в те непростые годы очень рано взрослели.
Мы были очень молчаливы («немые кочевники»), я не помню себя резвящейся и смеющейся в детстве. НЕ ПОМНЮ. Я была всегда печальна и погружена в себя. Я росла без отца. Дедушка был им. А мамой – бабушка. Мама редко была дома – она работала.
« Прошу показать старый альбом с фотографиями. Я помню его с раннего детства», - вспоминает Ирина. Всё – как у меня. Рассматривание старого альбома и рассказы бабушки были для меня тогда самой большой радостью. И что лучше – этот альбом для нас тогда или планшет для современных детей, трудно сказать. Думаю, что лучше – первое.
Но рассказ об отце продолжается. Это – истинное любование.
Лучшего отца нет. Радость более позднего поколения - от состоявшегося детства, пусть и бедного, но с мамой и папой. Это – огромное достояние. Как ни порадоваться за это за Ирину Миллер?!
Меня мои размышления при чтении этих работ унесли далеко-далеко, в далёкое детство. Они разбередили все тончайшие нити души. Мне думается, что об этом мечтает любой мастер слова, любой писатель. Ведь святая цель любого повествования – не как оно выглядит, а как оно отзовётся. Эти работы отозвались добром и светом, пробудили их в сердце.
Продолжение следует
