Роман (это только начало)– Трилогия
Часть I
1766 год. Начало. Путешествие в Россию
Глава 1
Бинген
В эту ночь, в доме старого Томаса Миллера допоздна горел огонь. Шли последние лихорадочные сборы к отъезду семьи Райхерт. Хозяин дома Томас, приходился дальним родственником Францу Райхерт. Толи троюродным дядей, по линии матери – толи по отцу, даже сам Франц этого уже не знал. Лет пять назад, когда ещё шла война в Европе и Франц потеряв своих старших сыновей в этой войне, с семьёй перебрался из родного Гензинген - в Бинген.
В Гензинген, где был родительский дом Франца и небольшой клочок земли делать было нечего. Шла война и скудного урожая еле-еле хватало не только для пропитания семьи, но ещё и последние крохи умудрялись вытрясти армейские фуражиры. В общем, жить там было невозможно, да и оставаться там не имело смысла.В Бингене, Франц договорился с хозяином кожевенного завода и вскоре получил там работу. Завод этот, в связи с военным положением имел много заказов и работы был непочатый край.
Проблемма с жильём решилась быстро, уже после того как Франц спросил у Томаса – не могли бы они, с семьёй пожить у них некоторое время? - старик с радостью принял их и не только на время, а сколько они пожелают. Им со старухой это было только в радость, так как их дети двенадцать лет назад - ещё до начала войны уехали в далёкую Америку. Томас как-то в разговоре с Францем посетовал - вряд ли мы со старухой увидим своих детей и внуков, ведь Америка так далека...
В те годы, многие покинули беспокойную Европу раздираемую междоусобными войнами. В то время,в далёкой и бескрайней Америке, где ещё были свободные земли пытались найти своё новое счастье эммигранты из Европы.
Но и там одновременно с войной в Европе, тоже разгорелся пожар войны. Две крупные морские державы - Франция и Англия боролись за свои колониальные земли, за океаном.
Ну, а в Европе, «подлил» масла в огонь прусский король Фридрих II (прозванный - Великим). Победив в Силезских войнах, Фридрих отнял у Австрии - Силезию, одну из богатейших австрийских провинций. Вот так в 1756 году и началась семилетняя война в Европе.
Понимая всю серьёзность положения Австрия заключила военный договор с Францией. Годом позже к ним присоединилась Россия. В то время, когда ещё не было такого понятия как государство Германия, существовала Священная Римская империя германской нации. А места где жил Франц со своей семьёй находилось под префекством Франции.
Надо сказать, что Фридрих II был большим военным стратегом и удача в ходе этой войны была часто на его стороне. Но к концу войны его позиция ослабла и возможно Пруссия была бы наголову разбита и потеряла бы все свои завоевания, но его спас мир заключённый между взошедшим на российский трон Петром III. Как известно из истории Пётр III был поклонником Фридриха, чего нельзя было сказать о его тётке, императрице Елизавете Петровне.
И вот, уже в конце этой «непредсказуемой» войны, старшие сыновья Франца были рекрутированы и попали во французскую армию. В битве под Лютербургом они оба погибли. Самое обидное, что это произошло на исходе войны. Франц глубоко переживал смерть своих сыновей, хотя внешне старался это не показывать. Только седина убелившая сплошь его волосы, были свидетелем тому.
Прошу прощения у моих читателей за это короткое отступление от повествования. Но я привёл эту историческую справку лишь для того чтобы ввести вас в курс того непростого времени, когда наши предки обратили свой взор на восток – в сторону далёкой России.
Переехав в Бинген, семья Франца в первые два года жизни на новом месте не знала нужды. Заработок на кожевенном заводе хоть и не был большим, но позволял семье как-то сводить концы с концами. Кроме того Франц время от времени подрабатывал немного сапожным делом. Будущи ещё молодым, Франц перенял от отца эти навыки и по крайней мере, свою семью он обшивал сам.
Многим в то трудное время и этого не было дано. Тем, кто жил на земле и имел заработок от этого, приходилось очень туго. Непомерные налоги военного времени, истощённая земля родившая так скудно, да к тому ещё зависимость от погоды, делала труд крестьянина бесперспективным.
Франц испытал это на своей «шкуре» и у него не было ни малейшего сожаления по поводу покинутого сельского жития. Дом родителей стоял опустевший, за ним присматривал его дальний родственник Иоганн Геберляйн, живший в Гензинген по соседству с ними.
Иногда раз или два раза в год Франц наведывался с семьёй в Гензинген и они, засучив рукава приводили двор и дом в порядок. Дом их – небольшое строение, которому было где-то лет двести. Стены были сложены из красного тесаного камня который добывался в здешних местах. Черепица на крыше была покрыта слоем зелённого мха, который весной от влаги приобретал ядовито- изумрудный цвет.
Хозяйственные пристройки находились по обе стороны дома - одна для скота, а другая для хранения запасов и инвентаря. Позади дома был ещё высокий деревянный сарай. В нём хранили сено и сушили табак. Сарай этот и хозяйственные постройки, с разрешения хозяев использовал в своих целях сосед Геберляйн.
Франц был рад, что ему хоть таким образом удалось получить пригляд за домом. Мысль продать дом ему никогда не приходила в голову. Глубоко в душе он тешил себя надеждой, что когда-нибудь жизнь снова наладится и дом этот понадобится его детям.
А между тем, дела на заводе где работал Франц шли всё хуже и хуже. После окончания войны военных заказов было меньше, а налоги росли как на дрожжах. Правительство желало таким образом, наполнить истощившуюся за годы войны государственную казну. Стенания обнищавшего народа, придавленного этими непомерными налогами были им чужды. Вот и хозяину завода когда его всё это коснулось, пришлось выставить за двери почти половину работников. Но и это не спасало его и без того шаткого положения. В первый раз Францу ещё повезло - за его сноровку и трудолюбие, он был оставлен на заводе. Но год назад, он потерял всё-таки эту работу. С тех пор семья пробавлялась случайными заработками.
Франц и его младшенький Иоганн – Ханнес, как ласково называли его в семье, работали осенью на уборке урожая винограда в Рудерсгайме, получая за это жалкие гроши. Выручало также умение Франца чинить и шить обувь, но по причине полного обеднения народа заказов было не так много и не так часто.
Было у Франца ещё одно любимое занятие, резьба по дереву. Когда у него было свободное время, он отправлялся в лес за заготовками. Целый день мог он бродить он по лесу, в поисках нужного материала. И потом днями, а иногда и ночами он строгал, пилил, точил – то замысловатые фигурки людей, то зверей.
В основном он вырезал фигуры на библейские темы - рождение Иисуса Христа в овчарне. Эти композиции очень хорошо разбирали на Вайнахтсмаркте. Детские свистки в виде птичек - искусно разукрашенные дочерью Гердой пользовались особенной популярностью у детворы. Много дохода это тоже не приносило, но всё же ...
Иногда Франц вырезал и большие фигуры, но они обычно находили своё место в саду у Томаса, или Франц дарил их кому-нибудь из хороших друзей. Ханнес тоже имел талант к этому и часто пропадал в мастерской, у отца.
Мастерская эта осталась от старшего сына Томаса, тот был когда-то столяром и даже кой-какой инструмент остался с тех времён. Старик этим не интересовался и поначалу, когда Франц проявил интерес, он с радостью предоставил ему мастерскую.
Больше всего Франц любил вырезать курительные трубки и посохи. Для них он подбирал особый сорт дерева. Тут было особо важно - твёрдость и фактура самого дерева. Он делал разные трубки - длинные, короткие, изогнутые и прямые. Некоторые, он составлял из разных пород дерева подбирая цвета и фактуру древесины. Посохи он делал только по заказу, украшая ручку затейливыми фигурками зверей. Вот так и приходилось семье, как-то зарабатывать на хлеб, чтобы не пойти по миру - как некоторые.
Было уже за полночь, когда дом старого Томаса погрузился в темноту и все забылись коротким сном, утром надо было рано вставать. Франц, через час беспокойного сна проснулся и, повертевшись с бока на бок поднялся из постели. Стараясь не разбудить жену, он на ощупь нашёл одежду и на цыпочках вышел из спальни. Натянув в коридоре брюки и рубашку, он тихонько отворил дверь на улицу. Было около трёх ночи и прохладный бриз веял от берегов Рейна. Франц вернулся в коридор и снял с вешалки свой камзол. В эту раннюю весну 1766 года, было необычно тепло для конца апреля - но по ночам было ещё довольно прохладно. Ночь была полнолунная и на дворе было так светло, что можно было видеть каждый камешек в ограде напротив дома. Поёжившись от прохладного ветерка, Франц направился к мастерской находившейся на углу дома.
Почувствовав сзади себя какой-то шорох, он оглянулся. Сзади него стоял их пёс Бело и повиливал хвостом.
- Напугал, ты меня Бело, иди-ка ты на своё место – проговорил Франц открывая дверь в мастерскую. Пёс послушно потрусил к своей будке.
Войдя в мастерскую, Франц нащупал в темноте на столе свечу и достал из кармана камзола огниво. Пошарив ещё в ящике стола, он достал кусок пакли и пару раз щёлкнув огнивом выбил огонь.
Огонёк свечи озарил низкие своды мастерской. Достав висевшие на стене ножницы, Франц обрезал кончик фитиля который был уже слишком длинным и чадил. Закончив всё это и оставшись довольным яркостью горевшей свечи, он пододвинул низкую скамейку и тяжело уселся на неё.
Для своих без малого пятидесяти с половиной лет, Франц выглядел довольно старым человеком. Был он мужчиной небольшого роста, но крепкого сложения. Седина покрывала сплошь его редкие волосы на голове и его небольшую бороду. Усы его были какого-то бурого цвета, видимо в силу того что курил он довольно много. Только глаза его иногда излучали молодецкую удаль, хоть и била его жизнь часто ниже пояса. По натуре он был человеком молчаливым, но иногда в компании друзей, в трактире у рыжего Ганса, выпив хорошего вина, он мог рассказать какую- нибудь смешную байку, да так что многие катались от смеха.Но это было так редко.
Когда его глаза привыкли к тусклому свету свечи, Франц усевшись поудобнее, достал из кармана кисет и трубку и стал неторопливо набивать её табаком. Затянувшись глубоко и поддержав немного дым в легких, он медленно выпустил облачко дыма. Его задумчивый взгляд блуждал по стенам мастерской останавливаясь то на одном, то на другом предмете. Много дней и ночей провёл он в этой мастерской занимаясь любимым делом.
Но теперь - всё это было позади... Мысль о том, что уже через несколько часов ему придётся расстаться с обителью его любимых занятий, разрывало его сердце. Да и не только это. При одной мысли, что сегодня они покинут родные края и возможно навсегда – жгло его сердце непомерной болью. В голове его роем проплывали воспоминания о днях его прошедшей жизни - порой нелёгкой,порой счастливой.
Образы его давно умерших родителей и недавно потерянных любимых сыновей - Петера и Кристиана, проплывали перед его взором и сжимали его сердце в невыносимой тоске. Тряхнув головой прогоняя невесёлые мысли, Франц встал и пошарил снова в ящике стола. Нашедши наконец – то, то что он искал, он уселся опять на табурет. В руках у него был потрёпанный конверт. Осторожно вытащив содержимое конверта он развернул письмо и придвинулся ближе к свету.
Письмо это было из далёкой России. Франц уже много раз перечитывал его сам и в кругу знакомых. Собственно с этого письма всё и началось...
Как-то, в один из воскресных дней позапрошлого года, к нему на маркте (базаре) подошёл молодой парень и с любопытством стал рассматривать деревянные изделия которые продавал Франц. Особенно заинтересовали его курительные трубки украшенные затейливыми узорами. Он вертел их в руках и так и сяк, видимо никак не мог сделать выбор.
Франца удивил слишком молодой вид парня и он спросил:
-Ну, что нравится? А ты, для кого выбираешь, для себя - или?
Паренёк улыбнулся и доверительно сказал
-Нет я не курю ещё, это для дяди, хочу ему сделать подарок – на прощание.
Франца это заинтересовало
- Это почему же на прощание?
-А вы знаете – доверительно проговорил паренёк - я скоро уеду в Россию, наверное, надолго, вот я и хотел сделать подарок старому дяде.
Франц уже и раньше слышал и видел, как некоторые решаются и бросая всё уезжают в далёкую Россию.
- И не страшно тебе, туда ехать сынок?
При виде этого щупленького паренька, ему вспомнились его погибшие сыновья.
– Да нет из нашего села туда едут хорошие знакомые, вот я к ним и пристроюсь - ответил парень.
Не зная почему, но Францу понравилось, решительность этого паренька.
– А знаешь, что парень? Тебя как, зовут?
– Каспар - ответил парень и добавил – Мильбергер из Майзенгайма.
– Вот что Каспар, я подарю тебе трубку, которая тебе приглянулась, но с условием.
Парень удивлённо посмотрел на Франца, не шутит ли он?
– Так вот, я тебе подарю трубку, а ты за это если конечно у тебя все благополучно сложится, напишешь мне письмо оттуда. Грамоту - то знаешь?
– Конечно, я окончил школу при церкви - ответил парень важно.
– Ну и отлично. Подожди-ка немного я сейчас - Франц торопливо направился в лавку напротив, к знакомому бакалейщику. Там он, попросив у него клочок бумаги и чернила,
старательно вывел свой адрес и имя. Запыхавшись от суетливости, с которой было всё проделано, он вернулся и протянул бумажку пареньку.
– Вот держи. Удачи тебе Каспар - проговорил Франц и пожал на прощание руку паренька. Он и сам не знал, почему он это сделал? В принципе, он скептически относился ко всей этой компании развёрнутой года три назад. Но в последний год, когда всё больше людей стали поддаваться на пропаганду агитаторов – снующих по всей стране, закралась и в душу Франца шальная мысль. Может всё-таки и вправду, в этой России – где царица немка – не так уж и плохо?
Но вернёмся к письму... С того случая, прошло много времени и Франц уже не чаял, что получит весточку от того паренька. Но в начале года всё- таки пришло письмо – от Каспара. Вот что он писал...
- Дорогой, Франц. Как я и обещал вам, пишу вам при первой возможности. В первых строках моего письма я хотел бы передать вам слова благодарности от моего старого дяди – подарок ему очень понравился. Не буду пересказывать вам всех приключений которые произошли с нами по дороге в Россию. Слава богу обошлось всё благополучно. Скажу только, что впечатлений у меня было так много, что если описать их потребуется много дней и бумаги. Кто знает, когда-нибудь я может и сделаю это, чтобы мои потомки знали как это было.
Добрались мы до Петербурга уже поздней осенью, а оттуда нас направили на Волгу, в Саратов. Но добраться до зимы, туда мы уже не успели и нас оставили зимовать в Москве. Нам сказали, что весной - по теплу, нас отправят дальше.
От наших сопровождающих офицеров я узнал много о колониях, построенных нашей царицей на Волге. Нас там уже ожидают новые дома и говорят, что земля там родит хорошо и растёт практически всё.
Ещё я встретил здесь земляка из Германии, с ним я и передаю письмо для вас. Он мне тоже многое рассказал о тех местах. Сам он уже год живёт там и едет обратно, чтоб сопроводить желающих, отправляющихся в те места. Зовут его Вильгельм Цах и он обещал мне сразу же по приезду в Германию отправить письмо по назначению. Надеюсь, что он это исполнил.
Из его рассказов я понял, что жить в тех местах можно, правда, зимой там очень холодно. Если вы или кто из ваших, храни вас бог - вдруг надумаете сюда приехать - приезжайте по весне, когда тепло. Надеюсь, что и у нас всё будет хорошо. Одно только омрачило наше путешествие. По дороге уже перед Москвой, некоторые из нас заболели неизвестной болезнью. Не помогли им и наши горячие молитвы к богу. За несколько дней умерло несколько человек и в том числе мои знакомые, с которыми я ехал с самого Рейна.
Видно была на это воля божья и ничего тут не поделаешь. Теперь из всей семьи остался сиротой как и я сам, только их десятилетний сын - Якоб Райхель. Я присматриваю теперь за ним, думаю что нам повезёт больше чем его родным. Каждый день я молю бога, чтоб он нам - мне и близким людям, дал здоровья и терпения.
Когда я ехал сюда, загадал желание - приеду, поживу тут лет пять от силы десять, разбогатею и вернусь снова на Рейн, в наш Майзенгайм. Надеюсь, что молитвы мои дойдут до всевышнего и всё будет у нас хорошо. На этом я заканчиваю своё послание, глубокий поклон всей вашей семье и здоровья всем вам. Храни нас всех бог. Как только попаду на Волгу, напишу вам поподробнее.
С уважением, Каспар Мильбергер.
Франц дочитав письмо, сложил его и засунул обратно в конверт. Посидев минуту в задумчивости, он взял свечу со стола и раскурил затухшую трубку. Сделав пару затяжек, он опять погрузился в воспоминания.
Вспомнилось как после того, как он получил это письмо, его стали обуревать мысли. В один из воскресных зимних дней, в конце февраля, Франц зашёл посидеть в трактир рыжего Ганса. День не предвещал ничего особенного, всё было как всегда.Франц просидел уже час и неспеша потягивал прохладное пиво, смакуя горьковатый вкус напитка. Казалось, что ничто не может нарушить привычный порядок этого заведения, под сводами которого то тут, то там был слышан говор подвыпиших крестьян из близлежащих деревень. Но тут неожиданно распахнулась входная дверь и на порог вступил незнакомый человек. Внимание всех трактирных завсегдатаев, сразу же обратилось к вошедшему незнакомцу. Одет он был в какой-то поддержанный военный мундир - кажется французский, но без погон. На первый взгляд можно было предположить, что он не здешний. На плече его висела видавшая виды кожаная сумка. Создавалось впечатление, что это какой-то отставной офицер нижнего ранга, возможно благородный человек из обнищавшего рода – попавший случайно, проездом в их городок.
Но это впечатление развеялось сразу после того как незнакомец уверенно пройдя по залу, кивнул приветливо хозяину трактира. Он занял пустой столик у окна, заказал вина и набив трубку стал пыхтеть ею разглядывая посетителей. Взгляд его хитрых бесцветных глаз обшаривал трактирную публику и казалось, что он искал чего-то или кого-то. Выпив пару стаканов вина, он встал и подошёл к стойке. Пошептавшись о чём-то с хозяином – рыжим Гансом, он вернулся к своему столу и принялся рыться в своей дорожной сумке. В это время трактирщик, подозвав свою жену, дал ей какие-то распоряжения.
Та скрылась за дверями кухни и вскоре появилась с подносом уставленным кружками с вином. Ганс - хозяин трактира, постучал по стойке деревянным черпаком, прося внимания у посетителей. Все с удивлением внимали всей этой сцене происходящей на их глазах.
- Друзья – объявил важно Ганс и показал рукой в сторону незнакомца - наш гость из Франкфурта угощает всех вином и хотел бы, чтобы вы его послушали. У него есть для вас, важное сообщение.
Незнакомец - сделав одобрительный кивок в сторону хозяина и вытащил какую-то потрёпанную бумагу из своей сумки.
Хозяин трактира, постояв минуту у стойки вышел на крыльцо. После длинной речи незнакомца Франц понял, почему трактирщик вышел...
Многие уже и раньше слышали о призыве русской царицы. Кто верил в это, а кто нет. Агитаторов было много и особенно в последнее время, когда кругом были сплошные запреты на выезд из страны - они выдавали такие байки, что можно было только диву даваться. Так и сейчас, все завсегдатаи трактира равнодушно прислушивались к монотонному голосу вербовщика...
Прокашлявшись, незнакомец начал свою речь.
- Верующим любой конфессии – добро пожаловать! Место расположено на реке Волге в (бывшем) Астраханском ханстве, возле нового немецкого города Екатериненбург. Эта местность напомнит некоторым Верхний Рейн. Что касается климата и плодородия почвы: она богата виноградом, зерновыми и луговыми растениями, лесом и реками полными рыбой... Кто дома ничего не имеет, может там стать счастливым. Итак, все, кто захочет иметь долю этих богатств и поехать в Россию, где уже имеется немецкая колония в более чем 1000 жителей, могут подать заявление в Любеке, откуда в марте этого года пойдут корабли и где вам будут выданы дорожные деньги.
- Идите с нами в Россию, так как там Великая Екатерина, сама немка, всем своим землякам, которым дома не нравится открыла новый рай. Туда идёшь навстречу счастью, до цели путешествия преодолеваешь немалую часть мира, знакомишься с казаками, мордвинами, калмыками, чукчами и множеством другого народа и увидишь бессчётное количество вещей, о которых тут в стране вряд ли кто слышал...
Незнакомец закончил и опрокинув кружку вина, достал ещё какую-то бумажку.
- Уважаемые, тут в последнее время нам часто ставят палки в колёса, распространяя всякую ерунду о людях, уехавших в Россию. А у меня между прочим есть письмо, от человека который уехал туда и теперь он там живёт в полное удовольствие -
Развернув письмо, он стал читать его. Франц сразу не расслышал за шумом, болтающих за соседним столом – крестьян, только концовку письма удалось ему услышать...
- ...слава Богу, теперь имею пашню, коней, коров и другого скота так много, даже больше чем достаточно, еще ни разу не было повода жаловаться. Церковь и школа есть здесь тоже.
Закончив, незнакомец стал складывать бумажки в сумку. По его осторожному поведению было видно, что он чего –то опасается. Не зря же и хозяин трактира, на время его речи покинул зал. Видимо следил, чтоб никто посторонний не прошёл незамеченным в трактир.
И их опасения можно было понять, так как с определённого времени власти обратили внимание, на всё больше возрастающий поток уезжающих и стали воспрещать такую пропаганду - о выезде за границу. Франц уже читал такое обращение к гражданам – кстати, оно было вывешено у входа в трактир. Но чем больше становилось запретов, тем больше народу стало поддаваться на уговоры вот таких вербовщиков и уезжать. Народ уже ничем нельзя было запугать и чем больше запрещали, тем больше уезжали.
Забегая вперёд, хотелось бы сказать, что в тот момент когда это происходило, власти ещё сквозь пальцы смотрели на всё это и выжидали. Но через пару месяцев - уже перед отъездом семьи Франца из страны, запреты приобрели жёсткую форму исполнения закона.
Вот, что писали власти в то время, пытаясь отвратить, нежелательный отток рабочей силы ...
Но это было потом, а пока...- Всех вербовщиков, которые переступили границу Пфальца, заключать в тюрьму и допрашивать. Предупредить своих подданных, чтобы они "предвидели предстоящие неудобства и опасности для своей жизни и не доверяли такого рода людям, которые ради им обещанной оплаты хотят их только купить". Одновременно подданных предостеречь в том, что не стоит менять свою "большей частью унаследованную, данную Богом и природой благословенную землю" на такую, "которую из-за трудного переезда по морю, мало надежды, достичь имеют. И в которой, они под чужим небом будут подвержены многим болезням. В которой язык, образ жизни им неизвестен, при этом не могут знать, какая их там ожидает судьба. И вместо ими ожидаемой доброй земли им придется поселиться в болотистой пустынной неплодородной и ненадежной местности"...
Франц уже хотел встать и подойти к незнакомцу, но его опередили два огромных деревенского вида парня, подсевшие к столику вербовщика. Ему пришлось полчаса прождать, пока незнакомец, что- то дотошно объяснял им. В конце концов он достал два листа заготовленной бумаги, в которой те расписались и после рукопожатия парни направились к выходу.
Чтоб опять не опоздать, Франц не дожидаясь пока кто- нибудь другой не опередит его, направился к столу незнакомца и присел напротив того. Не зная как начать разговор, он молча уставился на незнакомца. Но тот видно был не промах и сам начал разговор. Расспросив подробно о занятиях Франца и его семье, он потирая руки проговорил
– Любезный, это как раз то, что нам нужно. Русская царица приветствует семейных людей, если они еще знают толк в земле.
Он начал подробно объяснять и рассказывать, о тех привилегиях и поблажках, которые дарует царица крестьянам, прибывшим из Европы. Франц, некоторое время слушавший его разглагольствования, прервал его нетерпеливо
– Всё это я уже слышал. Ты мне расскажи, что мне нужно делать и какие бумаги понадобятся для выезда и когда, и куда мне ехать.
Хитрые глазки вербовщика при этом забегали и он уже видимо предвкушавший награду за очередного завербованного, стал объяснять.
- Перво-наперво, тебе требуется разрешение от твоей общины. Когда его получишь, продавай своё имущество и поезжай во Франкфурт. В начале апреля туда отправляются ещё несколько семей от меня и от вызывателя Леруа. Думаю, что к тому времени ты со всем управишься и можешь присоединиться к ним в Майнце. О дне выезда будет знать хозяин трактира Ганс, у него и справишься, а там уже сам думай. На чём вы туда доберётесь – это не моя проблема. Там в пригороде, есть трактир «Золотой олень», хозяин его - наш человек. Он сведёт вас с комиссаром Веймаром, а тот в свою очередь оформит документы через комиссара Фациуса, на выезд. После этого, вам выдадут кормовые до Любека - всё как положено. В Любеке попадёте под начало комиссара Шмидта. Веймар оформит тебя как колониста от вызывателя барона Борегарда. Скажешь ему, что завербовал тебя барон Штайн. Барон Штайн это я - ткнул в себя пальцем незнакомец. Из Франкфурта до Любека, с партией отправляемых людей, должен пойти человек Фациуса. Дальше будете иметь дело с ним. Он же будет договариваться с комиссаром в Любеке и посадит вас на корабль, до Петербурга. Договор, который мы с тобой заключим, к тому времени когда ты доберёшься во Франкфурт, будет уже у Фациуса. Ну, а теперь подпиши тут внизу, читать думаю не стоит. Время не терпит, тут всё по честному, обманывать никто тебя не собирается.
С этими словами он пододвинул, Францу бумагу и обмакнув перо в чернильнице, сунул ему перо в руку.
Помедлив секунду, Франц, подписал бумагу. Ему бросилось в глаза, что договор был на французском языке и там уже стояло несколько подписей. Всё это произошло как-то неожиданно быстро, что он даже не успел подумать, что он только что подписал. Вербовщик ловко выхватил у него из руки бумагу и помахав её в воздухе, промокнул чернила чистым листом и спрятал в сумку. Видя, что желающих больше не предвидится, он торопясь засобирался.
Протянув Францу руку, он проговорил со слащавой улыбкой.
– Поздравляю. Попомни моё слово, ты не пожалеешь, что решился на это. Если мы больше не встретимся, как я уже сказал - справишься у Ганса, а пока оформляй бумагу и избавляйся от имущества, какое у тебя есть. Надеюсь, что к тому времени ты управишься.
С этими словами он вскинул сумку на плечо, подошёл к хозяину у стойки и бросив ему несколько монет, скрылся в дверях трактира. Франц, посидев в замешательстве минут пять, нахлобучил шляпу на голову и кивнув Гансу, вышел тоже в смеркающуюся темноту зимнего вечера.
В тот вечер, он так и не решился заговорить с домашними на эту тему. Только через пару дней после ужина, когда дети удалились в свою комнату – Франц, помедлив начал разговор. Как бы невзначай, он издалека повернул разговор в нужное русло, рассказав о случае в трактире, правда утаив поначалу своё решение. К его удивлению, жена Элизабет поддержала разговор сказав, что считает правильным, что люди пытаются найти лучшую долю. Старый Томас и его жена, промолчали - для них лично эта тема была болезненна. И на этот счёт у них были свои, известные причины.
Уже отходя ко сну, Франц всё - таки решился и рассказал жене – о своём поступке. Она сначала подумала, что он пошутил. Но когда до неё дошло, что он не шутит разрыдалась не на шутку. Францу пришлось её долго успокаивать приводя веские доводы, что он это сделал ради детей и их будущего
- Не мы первые и не мы последние, люди уезжают и находят своё счастье. По крайней мере, можно и вернуться, если не получится назад.
Этими словами, он закончил, ставя точку в разговоре на эту тему.
Томас, узнав о его решении, был расстроен не на шутку. Да это и можно было понять. Ведь они со старухой надеялись, что в лице семьи Райхерт им будет подспорье в старости. С тех пор старый Томас выглядел ещё больше сгорбленным и подавленным. Франца это тоже давило и лежало тяжёлой ношей на сердце.
Зато дети, восприняли эту весть с радостью. Для них возможность повидать мир, выглядело радужной перспективой. Они после этого часто оставшись вдвоём, в своей комнате мечтали о далёкой загадочной России и строили планы.
Вот так получилось, что Франц одним росчерком пера круто изменил судьбу, как свою так и своей семьи. После того как «карты» Франца были раскрыты и страсти немного улеглись, ему надо было заняться оформлением бумаг и продажей дома. Дело в том, что в Бинген они жили как квартиранты, а числились в общине Гензингена. И дом их находился там. Так, что эти два вопроса – продажа дома и разрешение на выезд, надо было решать там. С одной стороны, думал Франц, если продать дом, а он не хотел этого делать, возможно в силу обуревавших его сомнений. Скорее всего это была мысль о том, что если в России, что-то не заладится? Но судьба сама распорядилась, решив за него эту проблему...
Бой часов на ратуше, вывели Франца из задумчивого состояния. Было уже три часа ночи.Положив письмо на стол, Франц выбил пепел из потухшей трубки в руку и открыв дверь мастерской выбросил его в ведро, стоящее у порога. Вернувшись к столу, он достал из тумбочки деревянную шкатулку и раскрыл её. В ней он хранил документы. Вытащив несколько бумаг он нашёл то, что искал. Перечитав содержимое бумаги Франц положил её на стол. Это был договор, который он хотел передать Томасу. Францу вспомнились события прошедшего месяца и та суета, которую ему пришлось пережить в связи с продажей дома и прочих дел связанных с отъездом. Так получилось, что Францу все-таки пришлось продать родительский дом, хоть он и колебался, до этого. Вот как это произошло…
Была середина недели и с утра пораньше Франц отправился в Гензинген. Погода для этого времени была не ахти, моросил мелкий промозглый дождь. Нахлобучив башлык своего дождевика, Франц брёл по просёлочной дороге. До Гензинген было где–то порядка десяти километров. Ему повезло, что его подобрал какой-то крестьянин, возвращавшийся из Бинген домой.
Когда они добрались до Грольсгайма, а крестьянин жил там, остаток пути Францу пришлось шлёпать по лужам. До Гензинген оставалось пару километров.
К часам десяти утра, он добрался туда и направился сразу к соседу - Геберляйну. Тот был удивлён появлением его одного – да ещё в такое время. Если уж Райхерт заявлялись в Гензинген - а было это не часто, обычно перед пасхой - то всей семьёй. А тут, Франц и один!? После обмена, традиционным приветствием и расспросов о здоровье семьи, мужчины вышли во двор.
- Ну, рассказывай сосед - начал Геберляйн разговор - что привело тебя, в наши края? Видать, что-то стряслось - или?
Примостившись сам на скамейке у сарая и показав Францу жестом на место рядом, Иоганн приготовился его слушать.
Надо было видеть его по-детски любопытное выражение лица, при всём том, что сам он был крупным мужчиной - даже можно сказать полным. Был он намного моложе Франца, но в силу своего характера, он никогда не видел разницу в возрасте и мог с любым найти общий язык. Нельзя было сказать, чтобы он относился с неуважением к старшим, но никто и никогда, не обижался на него за его «панибратское» обращение.
Закурив свою трубку, Франц присел чуть поодаль – Иоганн не курил и от запаха табака морщился. Затянувшись, он не торопясь и без обиняков изложил причину своего появления в Гензинген.
Чем больше Франц рассказывал, тем больше загорались глаза соседа. Закончив, Франц вытряхнул свою трубку и засунул её в кисет.
- Да-а, дела... – только и мог проговорить Иоганн. А что, твои – как приняли эту новость. Ну, а ты то-сам, как же ты решился?
Франц был удивлён поведением соседа - той реакцией, с которой тот воспринял его новость. По виду его нельзя было сказать, что он расстроен или удивлён, наоборот скорее он был рад за него и совершенно его не осуждает.
–Ты знаешь Франц - проговорил Иоганн после минуты молчания.
- Правильно ты сделал, что тебе здесь терять. Ничего хорошего здесь не предвидится я бы и сам сорвался бы отсюда, да моя Марта, ты же её знаешь? Она же никуда, от своей родни - тараторил Иоганн без умолку.
- Кстати, только неделю назад ко мне заходили желающие купить твой дом. Они спрашивали у старосты и он направил их ко мне. Так я им сказал, что когда объявиться хозяева, тогда и поговорим. Кстати ты можешь найти этого покупателя в Бинген, у него там мануфактурная лавка, недалеко от ратуши. Зовут его Саламон Симон.
В общем, раз дело обернулось так, Франц решил - быть посему. Если сама судьба толкает его на этот шаг - продать родительский дом, значит богу так угодно. Два дня ушло у Франца на то, чтобы обойти со списком всех жителей Гензинген и получить от них подписи о том, что он никому ничего не должен.
Заплатив небольшие издержки общине за арендованный участок земли и пошлину, Франц получил разрешение. Правда, до этого ему пришлось терпеливо выслушивать бурчание старосты Вебера – о сошедших с ума людях, бросающих отчие дома. Выслушав всё это, Франц сказал старосте, что когда будет продавать дом, он приедет оформлять купчую у старосты, с новым хозяином. На этом он попрощался и отбыл в Бинген.
В ту же неделю он нашёл лавку Симона и обговорив с ним предварительно цену за дом, договорился в ближайшие пару недель съездить вместе в Гензинген и скрепить всё это законно. До этого Франц хотел навести в доме порядок, кое-что подновить, чтобы можно было потом и цену держать. Симон покупал дом не для себя, а для своих родственников, которые приехали из Франции и где их притесняли за их веру.
Рассчитывать на большую цену Франц не мог, да и хитрый еврей, прослышав, что он собрался в Россию, постарался сбить цену. Почти месяц ушёл на всё эти дела. Сначала Симон говорил, что цена слишком большая, потом что у него сейчас такой суммы не найдётся. В конце концов договорились, что Симон выплатит Францу часть суммы наличными, а третью часть от полной суммы, он будет ежемесячно выплачивать старику Миллеру. Таким образом Франц хотел отблагодарить Томаса и его старуху за их радушие, чтобы те не нуждались в их отсутствие. Всё это они заверили и скрепили отдельным договором у нотариуса.
Надо отдать должное пронырливости Симона, который и со старостой нашёл общий язык, хотя тот был не в восторге от новых членов общины. Но видимо небольшая сумма денег, сунутая ему хитрым Саламоном в карман, смягчила сердце старосты и все бумажные дела были быстро сделаны.
Договор о помесячной выдаче денег старикам, был Симону так же на руку и облегчал его финансовые затруднения, связанные с послевоенным кризисом. Он горячо заверил Франца, что будет в течение года лично, каждый месяц относить деньги старикам. Франца это вполне устраивало, тем более что на следующий год возвращались из Америки младшая дочь Томаса, с мужем. У них там, что-то не заладилось, да и в Германии закончилась война и они решили вернуться. Так что всё, сложилось как-то само собой и теперь у семьи Райхерт не оставалось препятствий, для их отъезда...
Скрипнула дверь мастерской и на пороге появился Томас.
- Заходи, Томас - проговорил Франц. Я как раз думал о тебе. Мне надо тебе кое-что передать.
С этими словами, Франц взял бумагу со стола и протянул её Томасу.
- Что это, Франц ?
Томас, взял нерешительно взял бумагу и развернул её.
- Ничего не вижу, - пробормотал он, силясь что-то разглядеть.
-Что тут написанно?
Франц вкратце объяснил ему, что это за документ.
- Зачем, зачем ты это сделал? Ведь вам самим могут эти деньги понадобиться в дороге или там в России – бормотал старый Томас, тиская в руках лист бумаги, а по щекам старика текли слёзы. Переживания последних месяцев, в предверии расставания с семьей Франца, выбили старого Томаса совсем из жизненной колеи.
- Томас, мы так решили с Лиспет, так нам будет спокойней за вас. А за нас не беспокойтесь, на дорогу у нас деньги есть, необходимые вещи мы какие могли купили. Да и дорогу до России, как я понял, нам оплатят сполна. Так что ты не переживай понапрасну. Думаю, что до следующего года, вам этих денег хватит, ну а там уж приедут дочь с семьёй, будем надеятся. С этими словами, Франц обнял старика и прижал к груди, ободрительно похлопав его по спине.
продолжение следует...
